— Во всяком прошлом есть темные страницы, м-р Вандергуд, и я сам не настолько безупречен, чтобы
принять исповедь такого достойного джентльмена. Я плохой духовник, — добавил он с самой неприятной усмешкой, — я не прощаю кающихся, а при этом условии где же сладость исповеди? Лучше расскажите мне что-нибудь еще о… вашем племяннике. Он молод?
О. Василию пришлось низко наклониться, чтобы
принять исповедь калеки, и в открыто спокойном зловонии его тела, в паразитах, липко ползавших по его голове и шее, как сам он ползал по земле, попу открылась вся ужасная, не допустимая совестью постыдная нищета этой искалеченной души. И с грозной ясностью он понял, как ужасно и безвозвратно лишен этот человек всего человеческого, на что он имел такое же право, как короли в своих палатах, как святые в своих кельях. И содрогнулся.
Минуты две они молчали,
Но к ней Онегин подошел
И молвил: «Вы ко мне писали,
Не отпирайтесь. Я прочел
Души доверчивой признанья,
Любви невинной излиянья;
Мне ваша искренность мила;
Она в волненье привела
Давно умолкнувшие чувства;
Но вас хвалить я не хочу;
Я за нее вам отплачу
Признаньем также без искусства;
Примите исповедь мою:
Себя на суд вам отдаю.
Неточные совпадения
— Здесь Христос невидимо предстоит,
принимая вашу
исповедь, — сказал он, указывая на Распятие. — Веруете ли вы во всё то, чему учит нас Святая Апостольская Церковь? — продолжал священник, отворачивая глаза от лица Левина и складывая руки под эпитрахиль.
— Ты сама чувствуешь, бабушка, — сказала она, — что ты сделала теперь для меня: всей моей жизни недостанет, чтоб заплатить тебе. Нейди далее; здесь конец твоей казни! Если ты непременно хочешь, я шепну слово брату о твоем прошлом — и пусть оно закроется навсегда! Я видела твою муку, зачем ты хочешь еще истязать себя
исповедью? Суд совершился — я не
приму ее. Не мне слушать и судить тебя — дай мне только обожать твои святые седины и благословлять всю жизнь! Я не стану слушать: это мое последнее слово!
Во-первых, он не имел права
принимать мою
исповедь и, во-вторых, еще меньшее право имел подвергать меня испытанию.
— Пашенька! Пожалуйста, слова, которые я скажу тебе сейчас,
прими как
исповедь, как слова, которые я в смертный час говорю перед богом. Пашенька! Я не святой человек, даже не простой, рядовой человек: я грешник, грязный, гадкий, заблудший, гордый грешник, хуже, не знаю, всех ли, но хуже самых худых людей.
Хоть и знала она, что тетка сердечно, сочувственно
примет ее
исповедь, но какое-то внутреннее «нельзя», «не надо», «не к чему», удерживало ее от этого: есть натуры, которые от наиболее близких, родственных и любящих их людей наиболее ревниво оберегают тайник своего внутреннего мира.
Он остался все тем же преданным другом, но сделался мрачен, почти каждый день ходит на
исповедь и сурово убеждает Меня
принять католичество.
Она — вылитый портрет брата и не мудрено, что Милица
приняла ее за него. Те же честные открытые глаза, смелые и живые, то же благородное умное лицо. Да, такой довериться можно. А слова
исповеди, самой искренней, самой горячей рвутся из сердца Милицы.
По мере того как говорила Нина, лицо начальницы
принимало все более и более строгое выражение, и, когда Нина кончила свою
исповедь, выдуманную ею тут же на скорую руку, лицо княгини стало темнее тучи.
Мы знаем, что он был православным, но с четырнадцати лет, под влиянием матери, ходил в костел на
исповедь и причащение у ксендза.
Приняв имя графа Свянторжецкого, он невольно сделался и католиком. В сущности, граф Иосиф Янович не исповедовал никакой религии.
Когда, с течением времени, у раскольников перемерли попы старого ставленья (т. е. посвященные в сан до исправления церковных книг Никоном), тогда одна часть противников Никоновой реформы, признавая необходимость священников для совершения таинств, стала
принимать к себе попов нового ставленья, т. е. рукоположенных после Никона; другая же часть раскольников отвергла совершенно священство, объявив, что священный чин повсюду упразднен, и потому таинств более нет, кроме крещения и
исповеди, которые, на основании канонических правил, в случае крайней нужды, разрешено совершать и мирянам.
Нижегородские священники или были неопытны в этой практике, или же держали сторону общества, и совсем не захотели
принимать Баранщикова на
исповедь, потому что он был обрезан и жил с женою в магометанском законе.